Стыжение как норма

Культура стыжения (простите за каламбур) настолько плотно вошла в нашу жизнь, что уже во многих местах не то, что не замечается, а воспринимается как норма. Но если само воздействие остается незамеченным, то его последствия слой за слоем ложатся на наши души.

Стыжение это один самых простых и доступных (речевых, не физических) способов остановить ребенка, не прикладывая к этому больших усилий. «Ну что ты делаешь, фу! Посмотри на себя!!!» И ребенок усваивает от самого важного для себя человека: «Ты плохой.» Стенания: «Ну как ты мог?!» тоже уводят ребенка от самого поступка к бесконечному ощущению собственной плохости. У стыжения слишком много лиц, чтобы его можно было узнавать по каким-то конкретным словам.

Вопрос, скорее, в том, что потенциально могут сделать с человеком те или иные слова. Если во фразе нет слов «как тебе не стыдно!», то это ещё совсем не значит, что нет стыжения. Потому что этот процесс — он больше контекстный, отношенческий. Помимо слов, он складывается из пауз, жестов, мимики (часто это отвращение и брезгливость), разных способов увеличения дистанции. Но послание всегда одно — ты недостаточный, ты не дотягиваешь, ты недостойный, ты плохой.

Стыдящимся человеком легко управлять. Он не будет уже активно сопротивляться, если вообще рискнёт. Потому стыжение это действенный способ контролировать группу людей, объединенных чем-либо. Например, огромная надпись на красивейшем соборе: «Ты зря в этой жизни научился читать, если не прочитал Библию» выдает четкий критерий, как хотя бы в этом месте не попасть под каток стыжения. Потому что заинтересовывать, дискутировать, показывать свой собственный неприкрытый процесс размышлений намного сложнее, чем стыдить. Тогда сам становишься уязвимым и даже равным, что для многих просто неприемлемо. Потому появляется реклама со слоганами «Любишь булки, люби и спорт», которая тоже очень легко окунает многих в бездну собственной «нетаковости». И тогда спорт становится далеко не только про спорт, а прежде всего про избавление от стыда. И этот процесс бесконечен, потому что невозможно избавиться от стыда, пытаясь себя исправить.

Но это прекрасный способ удерживать человека в деятельности (состоянии, отношениях), которые это избавление обещают. И если наличие стыжения в способах контроля рассмотреть проще, то намного сложнее предположить его в способах поддержки. Например, похвалы и одобрения. «Ну вот видишь, смог же!» Или радостное: «Я же говорил!» И даже если на лице собеседника улыбка, то все равно остаётся привкус, что этими словами пытаются удержать в каком-то месте, в каком-то размере (меньшем, чем тот, на который сам сейчас способен), в некой беспомощности, закрепить оттенок немощности и неспособности даже на фоне достижения, которое произошло прямо сейчас.

Стыжение же в шутку тоже очень распространенное явление, как и стыжение из заботы. Смотря от кого, с какой интонацией и в каком контексте даже комплимент может быть стыдящим. «А что это ты такой красивый сегодня?!» «Неужели ты всё-таки смог это сделать?» (особенно, если речь о чем-то несложном). Или громким шепотом: «Ты вот это вот слово употребляешь неправильно. Говорю тебе об этом, чтобы никто другой это не сказал.» И вроде бы забота, но в основе ее посыл — ты неправильный, тебя нужно исправить. Такой текст допустим от матери к ребенку, когда он с любовью, в процессе воспитания и когда между ними реальная разница в возрасте, опыте и власти.

Но если это же говорит равный равному, то это стыжение. На это можно реагировать по-разному. Это зависит от темы, которая попадает в этот немилосердный вал, от значимости того, от кого исходит этот текст, от собственных ресурсов в данный момент, от знания своих границ и способов их защищать. Стыжение может вызывать стыд, а может вызывать злость — как искреннее знание о том, что «со мной так нельзя», что «не тебе решать, достаточен ли я», что «я хорош независимо от своих достижений и твоего мнения обо мне».

Но для этого нужно иметь хорошую опору внутри, которую может помочь вырастить в нас другой — тот, кто с теплом и принятием, без осуждения будет позволять нам быть нами.

Автор неизвестен